Всплеск интереса к Айн Рэнд в России в последние годы еще ждет своего истолкования. Мы предложим в качестве рабочей такую версию: в условиях начавшегося еще в перестройку и продолжающегося до сих пор беспримерного хаоса в головах философия Рэнд может являться очень привлекательной просто за счет своей логики, последовательности и нездешней принципиальности.
"Капитализм" — сборник самой что ни на есть боевой публицистики, в котором статьи Рэнд, написанные с 1946 по 1966 год, прослоены текстами ее единомышленников и учеников, наиболее известным из которых впоследствии стал, конечно, Алан Гринспен.
Принципы — ключевое слово, если мы говорим об основательнице объективизма. Они — безотказный компас, который никогда не подведет, если его придерживаться.
Именно принципы, пишет Рэнд, являются той абстракцией, в которую помещается любая конкретика. Не выпускай из рук путеводную нить принципов, и не заблудишься никогда.
Эгоизм — это хорошо, поскольку он является стремлением к обеспечению собственного блага своими силами и за свой счет. Альтруизм — безусловное зло, поскольку означает принесение человека в жертву, а кому или чему и под какими "благими" предлогами приносится эта жертва, вопрос второстепенный.
Государство, поскольку оно само есть насилие, нужно только для одной цели — защиты человека от физического насилия и для возмездия за уже совершенное.
Все действия и функции государственной власти, выходящие за эти узкие рамки, — беззаконие, порабощение и насилие над личностью, какие бы высокие цели не использовались в качестве оправдания этого. Личность — неприкосновенна, ее права неотчуждаемы и ни под каким видом не могут быть принесены в жертву коллективу.
Вот, тезисно, то, что можно назвать рэндианством.
И именно все это в совокупности, если верить автору "Капитализма", и является тем единственным путем, который ведет к процветанию. Все другое не может привести ни к чему, кроме рабства, деградации, нищеты и кровавого хаоса.
То, что у капитализма нет никаких положительных альтернатив, Рэнд подчеркивает с не меньшей категоричностью и "экстремизмом", чем отстаивают свои диаметрально противоположные взгляды ее крайне левые противники по другую сторону баррикад.
Из этого же вытекает и все остальное у Айн Рэнд: безудержная апология капитализма; превознесение частной инициативы и обличение всех форм этатизма; Америка как единственный очаг свободы во мраке мира, погруженного в те или иные разновидности преступного коллективизма; рационализм, отрицание всякого мистицизма.
Открывает ли она капитализму глаза на самого себя в первой статье сборника "Что такое капитализм?", бичует ли Ватикан за его известную левую энциклику "О развитии народов" в тексте "Реквием по человеку", выводит ли на чистую воду заводил студенческих волнений 1960-х и бездарную университетскую профессуру, поднимает ли голос в защиту большого бизнеса как самого преследуемого в Америке меньшинства, критикует ли американскую систему патентов и копирайтов, мечет ли громы и молнии в закавыченных ею преступных "либералов"-государственников США, равно как и в не способных противопоставить им ничего вразумительного "консерваторов", — во всех этих случаях Айн Рэнд остается верна своим принципам, и именно они позволяют ей безошибочно ориентироваться в сложнейшем, информационно перенасыщенном, наполненном множеством конфликтующих дискурсов и "измов" мире XX века.
"Громоздким диалектическим конструкциям Гегеля и Маркса" она противопоставляет свой объективизм и моральную категоричность. Зло — всегда зло, а добро — всегда добро, и вместе им не сойтись, никакого "перехода одного в другое" не бывает, подобные диалектические истолкования реальности — форма интеллектуального мошенничества, призванного оправдать беззаконие.
Эмигрантка из России, истово отстаивавшая фундаментальные американские ценности, ближе всего подошла к написанию "Капитала", как он мог бы быть написан апологетом капитализма, а не его противником.
А уж "Капиталистическим манифестом" может быть назван, наверное, любой ее текст, будь то проза или публицистика.
Айн Рэнд стала тем человеком, который осознал, что у понятия "капитализм" точно так же, как и враждебных ему "социализма" и "коммунизма", есть второе значение, что это не только строй, но и учение. И создала идеологию капитализма. Capitalism, she wrote.
Думается, вряд ли ей удалось бы это, не проведи она 8 лет жизни в первом в мире социалистическом государстве и не отучись в самом что ни на есть красном Петроградском университете. Осмелимся предположить, что и установка на смертельное противоборство двух систем, и убежденность в том, что "или-или", что двум этим "измам" нет места в одном мире, оттуда. Да и само представление о капитализме как целостном проекте и дискурсе, пожалуй, тоже. Ведь капитализм обрел субъектность именно под атаками своих левых критиков. Само слово ввел в широкий оборот Маркс. И до сих пор его гораздо охотнее используют противники, чем сторонники.
Все до одного сочинения этой непоколебимой атеистки и рационалистки пронизаны страстью и обличительным пафосом, к которым не найти лучших эпитетов, чем "библейские" и "ветхозаветные".
Примечательно также, что урожденная Алиса Зиновьевна Розенбаум в унисон с советскими пропагандистами, пророчащими закат и крах "загнивающего" капитализма, писала об этом, с ее точки зрения, единственном нравственном и справедливом в истории строе тоже как о находящемся на грани гибели.
Капитализм у Рэнд — осаждаемый со всех сторон разнообразными врагами, сдающий один рубеж обороны за другим, предаваемый даже теми, кому он принес процветание, оболганный, непонятый.
Этот капитализм хочется защитить, обогреть, спрятать его, несчастного и израненного, куда-нибудь за пазуху… Бедный-бедный капитализм Рэнд…
Если смотреть на него из дня сегодняшнего, этот алармизм должен, казалось бы, вызвать иронию. Падение социалистического лагеря было воспринято, да и продолжает восприниматься многими как безусловная победа капитализма нокаутом, в масштабе всей планеты и навсегда.
Однако у Рэнд даже американский строй, каким он стал со времен Рузвельта, называется не иначе как "полугосударственный", "полусвободный", поражаемый все новыми и новыми метастазами альтруизма и коллективизма (два наиболее негативно окрашенных понятия в словаре автора), не говоря уже о Европе с ее государством благосостояния (по Рэнд, мерзость ничуть не лучше советского коммунизма или трайбализма в третьем мире). Что уж говорить о сложившемся в России за последние 20 лет кланово-криминально-силовом нечто, которое, очевидно, не выдержит и самой элементарной проверки на вшивость "по Рэнд".
Отсюда же вытекает и второе возможное объяснение всплеска популярности этого автора в нашей стране — это желание тех, кто покупает и читает ее книги, наконец разобраться в том, что мы имеем а качестве социальной, политической и экономической реальности, начать ориентироваться в этом и обрести видение того "правильного" капитализма, которого так не хватает.
С Рэнд капитализм перестал стесняться сам себя, своего имени, мучиться чувством вины и стыда, перестал оправдываться.
И это в эпоху, когда само это слово, казалось, необратимо стало носить почти один только отрицательный оттенок. Это ли не наглядный пример отступления большинства перед личностью?
Редакция благодарна магазину "Фаланстер", предоставившему книгу "Капитализм: Незнакомый идеал"
Вы можете оставить свои комментарии здесь
