Сначала детишки хороводы вокруг елки водили, под гармошку пели-танцевали, на эскалаторах наших бесконечных катались, а потом в зал повалили. Расселись. Я в кулисе стою, сценарий в руках мну. Вот сейчас... сейчас... И вдруг ЧП: на сцене сразу три Деда Мороза! Один – в красной шубе, другой – в синей, а третий – не разбери-поймешь, пятнистый, как конь в яблоках. Но все седобородые и с седыми же усами.
Этот, который в яблоках, говорит: – Дети! Сейчас мы осуществим демократические выборы Деда Мороза. У нас три кандидата. Каждый изложит свою программу, а вы проголосуете.
И выходит Дед Мороз номер два, тот, что в красной робе. – Дорогие дети! Мы создали команду, подготовили программу... Эти все разворовали – мы все вернем... Теперь специально для вас. Всех примем в пионеры. Будем бесплатно учить и бесплатно лечить. Представьте, дети: вы приходите к зубному врачу, и вам бесплатно ставят пломбу! Голосуйте за нашу команду!
Выглядываю из-за кулисы – в зале невнятный ропот. Никто не хочет к зубному. Боятся.
Выходит Дед Мороз номер три, синенький.
– Когда я стану Дедом Морозом, мы вас всех, – тычет он пальцем в конкурентов, – однозначно расстреляем. Вы предали интересы детей! Вы все конфеты, весь шоколад, все печенье-варенье, все апельсины-мандарины отправили в Америку! Чтобы наши дети голодали! Вы хотите, чтобы они ходили в школу семь раз в неделю! У вас тайный план!! Отменить каникулы! Летние, зимние, все! Позор! Позор!!!
В зале – оживление. Выкрики с мест: входит ли расстрел в программу праздника? И когда будут раздавать огнестрельное оружие школьникам?
Синий Дед Мороз делает шаг вперед, лезет в карман. Понимаю: сейчас будет деньги раздавать. Купюры. Если допустить, то последствия непредсказуемые.
Киваю двум дюжим зайчикам, стоящим наготове тут же, в кулисе. Тряся хвостиками и подрагивая ушами, они выпрыгивают на сцену и деликатно берут Деда Мороза номер три под локотки.
И тут выходит к микрофону Дед Мороз в яблоках.
– Дорогие дети! – начинает спокойно, проникновенно. – Права детей должны быть защищены. Уроков – не больше шести, а в пятницу – не более пяти. Домашние задания в разумных пределах. Мы заставим их провести школьную реформу! Образование – главное в XXI веке!
Так себе реакция.
– Допустить этих троглодитов к вам, детям, – кивает он в сторону сине-красной парочки, – это все равно, что назначить вампира директором станции переливания крови!
Только он загнул про вампира – совсем маленькие дети плакать начали, а те, что постарше, посмелее, отвернулись и глаза закрыли...
Чувствую, этот, который борец с вампирами, провалился, шансов у него нет.
И тут я взмахиваю рукой. Мгновенно гаснет свет. Луч прожектора выхватывает сброшенный с потолка канат, и по нему стремительно спускается Дед Мороз. Четвертый и последний. Самый-самый. Неипервейший. Остальные, по сути, самозванцы. Десантируется на сцену, потом выскакивает из-за ширмочки и упругой, чуть раскачивающейся походкой идет к микрофону. Зал в восторге.
Лучи прожекторов блуждают по огромной сцене и, наконец, сходятся в одной точке, на фигуре Деда Мороза номер четыре. Звучит гимн. Все встают.
С последними аккордами Дед Мороз Самый-Самый начинает речь:
– Если вы, ребятки, сделаете правильный выбор, будет концерт, и все получат подарки. По две штуки в одни руки. И по пятерке в дневник. Предмет – по желанию... А если выбор неправильный, – он бросил выразительный взгляд на сбившихся в кучку соперников, – пойдете домой и сядете делать уроки.
– Сейчас каникулы! – пискнул какой-то умник, но его заглушил одобрительный рокот зала.
– Это популизм! – крикнул Дед Мороз Первый. – Возмутительно!
– Возможно, мы с народом и ошибаемся, – вкрадчиво произнес Дед Мороз Самый-Самый, – но вам от этого будет не легче! Боливар не вынесет... раз, два,три... четверых!
Толкаю рукой стоящего рядом зайчика, тот выпрыгивает на сцену, что-то шепчет на ухо Самому-Самому и упрыгивает обратно.
– Дети, – говорит Самый-Самый. – Боливар – это такая лошадка! И ей тяжело, когда на нее наваливаются четыре здоровых мужи... то есть дяденьки!
– А-а-а, – проносится по залу. Понято адекватно.
– Дороги дети! – продолжает Самый-Самый, и голос его набирает силу. – Мы – за благополучие! Мы – за стабильность!
Недоуменная тишина в зале. Толкаю зайчика. Выпрыгивает на сцену, шепчет на ухо.
– Стабильность – это когда тот, кто учится на тройки, может дальше учиться на тройки. Тот, который хорошист, – на четверки.
Ну, а отличники – сами понимаете!
– А двоечники? – раздается одинокий голос из зала.
– Двоечники? – чуть растерялся Дед Мороз Четвертый. Я уже собрался было толкнуть локтем зайчика, но тут Самый-Самый нашелся сам: – А с двоечниками будем проводить кропотливую воспитательную работу! Нельзя с водой выплескивать ребенка!
Аплодисменты в зале. Шумные, переходящие в бурные. Самый-Самый раскланивается:
– Вопросы?
– Интернет-карты раздавать будут? – басит какой-то переросток.
Четвертый кивает утвердительно.
– А мобильные телефоны? – пискнул девчачий высокий голосок.
– Кхм-м, – замялся Дед Мороз. – Те, которые будут конфискованы и олигархов! За неуплату налогов.
Толкаю зайчика. Подскакивает. Шепчет.
– Неуплата налогов, дети, – это такая штука... Это вроде как папа зарплату получает, а подарков вам не покупает. Даже на жвачку денег не дает.
Шумное возмущение бессовестными олигархами. Отдельные выкрики. Кто-то грозит кулачком.
– И на пиво! И на пиво не дает! – слышится из зала чей-то наглый голос, но Четвертый его игнорирует.
– Дед Мороз, – встревает какой-то пацаненок, – а у тебя внучка есть?
– Хотите познакомиться? – улыбнулся Дед Мороз неотразимой улыбкой. – Приезжайте в гости!
Подталкиваю в спину затаившегося рядом Вешнякова:
– Иди, Альбертыч, твой черед!
Выходит Александр Альбертыч на сцену – олицетворение закона:
– Приступаем к голосованию!
Опять возникает самый первый Дед Мороз: – Мы настаиваем на тайном голосовании!
– Закон не предполагает! – резанул Альбертыч. – Итак, кто за Деда Мороза... вот этого - Самого-Самого?..
Рев в зале. Лес рук.
– Единогласно!
Три неудачника, натыкаясь друг на друга, уходят со сцены.
Триумфально! Других слов нет! Только, думаю, как он свои обещания выполнит? Ведь это не через год-два надо – через два часа!
В задумчивости выхожу из-за кулис, натыкаюсь на Машу Арбатову и Хакамаду: рыдают в объятиях друг друга.
– Представляешь, Питирим! Мы – кандидатки в Снегурочки. Так нас даже на сцену не пустили! Заминировано, говорят. Звонок поступил. Как так – ведь там тьма народа? Одних Дедов Морозов – четыре штуки?
Я – сторонник серьезных форм и веских аргументов, поэтому симпатизирую больше Маше-Свободной-России. Но выражаю сочувствие обеим. Попутно успокаиваю:
– Безопасность, – говорю многозначительно, – дело тонкое, неженское.
Вышел в фойе, смотрю сверху вниз – уже машины к зданию подкатывают, какие-то люди их разгружают, ящики внутрь таскают.
Закончился концерт, а подарков навезли – хоть на всю Москву. Бери, сколько унесешь... Дневники чистенькие, только что из типографии. Тетеньки аппаратного вида туда фамилию, имя, отчество вписывают, пятерочку красным рисуют и гербовой печатью заверяют. На выходе интернет-карты раздают. Совсем маленькие не понимают, что такое, но на всякий случай берут. Праздник!
Откуда только, думаю, средства? Неужели стаблизационный фонд распечатали?
Подошел ко мне Самый-Самый, уже без грима:
– Ну, Питирим! Ты и режиссер! Восхищен!
– Ничего, – отвечаю скромно. – Политика – это режиссура. Разошлись все совершенно счастливые. И только мальчик, которого пригласили в гости, стоял посреди пустого фойе, одинокий, неприкаянный, и по щекам его текли настоящие новогодние слезы.
Все события и персонажи являются вымыслом. Любые совпадения случайны.
