"Ничего неожиданного в этом решении нет, потому что более вздорного документа, чем представление о прекращении моего адвокатского статуса, мне читать не приходилось" - начал свое выступление Юрий Шмидт. Суть его "нарушений профессионального долга" адвокат объяснил так.
На разных стадиях судопроизводства интересы экс-главы "ЮКОСа" защищало довольно много адвокатов. Так как уголовное дело составляет около 450 томов, а срок ознакомления был жестко ограничен, некоторые из них занимались работай чисто технической, некоторые – аналитической, сбором доказательств. Квалифицированные люди с удостоверениями адвокатов – а других просто не пускали – вынуждены были приходить в Генпрокуратуру и ксерокопировать огромное количество документов для составления компьютерной базы. Все они считались адвокатами Ходорковского. Непосредственно в процессе работали два человека – Генрих Падва и Юрий Шмидт.
Когда после вынесения приговора встал вопрос о рассмотрении дела в кассационной инстанции (что является процедурой более простой и не требует таких титанических усилий по подготовке), Михаил Борисович поручил свои интересы Падве.
Но внезапно основной адвокат заболел. В этот момент все и началось – Ходорковскому пытались навязать трех адвокатов, ранее занимавшихся той самой технической работой и не готовых к представлению его интересов в суде в такой степени, как заболевший защитник. От их услуг в кассационном процессе подзащитный, естественно, отказался, и назвал в качестве приемлемого варианта фамилию Шмидта.
"Что касается самой кассации, то после известия о намерении Ходорковского баллотироваться в парламент власть совершенно утратила всякие приличия", - прокомментировал ход процесса Шмидт. Дело, поступившее в городской суд 5 сентября, было назначено на 14-е – срок беспрецедентно короткий для российского делопроизводства. Городским судьям было отведено 7 рабочих дней на рассмотрение 450 томов дела, 6,5 тысячи страниц протоколов судебных заседаний, 1,5 тысячи страниц кассационных жалоб. Это само по себе дает отчетливое представление об уровне их подготовки. Ждать выздоровления Падвы никто, естественно, не хотел. Если учесть, что до того, как стало известно о желании Ходорковского баллотироваться в парламент, суд затягивался всеми мыслимыми и немыслимыми средствами, то вывод напрашивается сам собой: была поставлена задача как можно скорее обеспечить вхождение приговора в законную силу, дабы воспрепятствовать регистрации в избиркоме.
Когда же рассмотрение жалобы в назначенный высочайшей волей срок встало под угрозу, были подняты на ноги все существующие ветви власти. 19 сентября Ходорковский назвал фамилию нового защитника. В это время г-н Шмидт находился в Финляндии. Его офис тут же забомбили факсами и телеграммами, на ноги были поставлены Московский и Петербургский городские суды, Петербургская адвокатская палата и служба судебных приставов. Тем не менее, срок рассмотрения жалобы пришлось перенести на 22 сентября.
Когда же разыскиваемый с таким усердием адвокат заявил о готовности подписать с Ходорковским соглашение на участие в кассационном процессе, Мосгорсуд для страховки назначил его еще и государственным адвокатом, коего должны были предоставить в случае отсутствия у истца договора с защитником. Тем самым был нарушен Уголовно-процессуальный кодекс, согласно которому назначение государственного адвоката носит неименной характер.
"Российское правосудие скомпрометировано в глазах всего мира, как оно того, в общем, и стоило, - резюмировал Шмидт. – Правосудия в этой стране уже нет, как это было и в советские годы, когда суд был обычным придатком исполнительной власти. Аналогия подкрепляется еще и тем, что ныне роль ЦК КПСС с успехом исполняет партия "Единая Россия". Представления Минюста о лишении меня и трех моих московских коллег адвокатского статуса были местью за то, что прокурорам Шохину и Бирюкову пришлось, вытянувшись по струнке, оправдываться за то, что 14 сентября кассация не была рассмотрена. Интересно, перед кем лично им пришлось отвечать?"
Под конец пресс-конференции по просьбе журналистов г-н Шмидт рассказал о судьбе лицея для бездомных детей, созданного экс-главой "ЮКОСа" – над ним и его воспитанниками тоже завис дамоклов меч: "На содержание одного ребенка тратится около 10 тысяч долларов в год, а с учетом оплаты сотрудников и всех остальных затрат на лицей уходит порядка $5 млн. Найдутся ли для этого другие такие спонсоры? Уничтожить такое благое начинание – ни что иное, как преступление!"
