Продолжаем публикацию серии свидетельских показаний "Почему и как они придумали Путина?" по делу Операция "Преемник". Часть 11, показания Б.Ельцина-В.Юмашева (начало). Ниже следуют выдержки из публикации "Борис Ельцин. Президентский марафон".

Следует иметь в виду, что хотя официальным автором этой книги называется Б.Ельцин, ее непосредственно писал, естественно, не он, а В.Юмашев. Неизвестно, в какой степени опубликованный текст мемуаров является результатом расшифровки оригинальных надиктовок Ельцина. Маловероятно, что он сам редактировал текст. Возможно, он даже и не читал его. Что касается публично сказанных Ельциным слов, зафиксированных аудио- и видеодокументами, стенографическими расшифровками, то они, очевидно, аутентичны. Что же касается изложенных в мемуарах т.н. "размышлений", "мотиваций", "объяснений" Ельцина, то такой уверенности нет. Даже в ходе краткого знакомства с книгой заметно, что в ряде ее мест от имени автора предлагается совершенно нелогичная интерпретация, противоречащая либо известным фактам, либо написанному ранее, либо тому и другому, но пригодная, удобная, комфортная прежде всего для фактического писателя мемуаров, причем в соответствии с политической ситуацией 2000-го года, когда окончательный выбор преемника был уже сделан, и когда можно было использовать мемуары бывшего президента в качестве оперативного политического инструмента. Пожалуй это главное, что следует иметь в виду при знакомстве с размещенными ниже выдержками.

Б.Ельцин. Президентский марафон, 2000 г.:
Весной 98-го года я принял окончательное решение: во главе правительства должен стоять другой человек. С Виктором Степановичем надо расставаться. Главная сила Черномырдина – его уникальная способность к компромиссам. Может помирить всех со всеми, ни одна конфликтная ситуация для него не страшна. Но вот в чем дело: главный компромисс, на котором Черномырдин и "просидел" все эти годы – компромисс между рыночными отношениями и советским директорским корпусом, – сейчас уже невозможен. Он себя исчерпал, этот компромисс. Нужно двигаться дальше. Ну и еще одно, уже из области чистой политики. Черномырдин не сможет удержать страну после моего ухода в 2000 году. Для этого нужен человек более сильный и молодой. Вот это соображение – главное.
...
В последние месяцы 97-го особенно обострились отношения Чубайса с министром внутренних дел Анатолием Куликовым. Он... не раз выступал на заседаниях правительства не просто с критикой  экономических реформ, но и с открытыми обвинениями: мол, политика молодых реформаторов    способствует злоупотреблениям, разваливает страну, плодит нищих и преступников и так далее... Так созрела идея: отправляя в отставку правительство Черномырдина, вместе с ним отправить  в  отставку и обоих вице-премьеров – и Чубайса, и Куликова. Уравновесить две крайности, убрать из раствора оба химических элемента, которые грозили взорвать всю лабораторию.
...
В связи с отставкой Черномырдина я размышлял о том, кто же доведет до конца экономические реформы,  начатые  еще Гайдаром. Кто наконец  добьется прорыва в сфере инвестиций,  в  бюджетной сфере, налоговой, земельной? Кто станет мотором молодой команды в правительстве? Кстати, я до сих пор не разочаровался в Гайдаре, до сих пор уверен в точности своего тогдашнего   выбора, выбора 91-го года.
...
Отправлять в отставку умных, преданных, честных людей – тяжелейший крест президента. Но есть и другая сторона медали. Еще несколько лет назад политическая сцена новой России была пустой и голой. Давая шанс политику занять премьерское или вице-премьерское  кресло, я сразу делаю его имя известным, его поступки значимыми и его фигуру – в чем-то знаковой. Забегая вперед, могу с уверенностью сказать: Гайдар, Черномырдин, Кириенко, Примаков, Степашин, Чубайс и другие вышли на политическую сцену благодаря именно тем неожиданным, порой раздражающим кадровым решениям, которые в свое время вызывали такой резонанс, столько критики и споров. Иногда я думаю даже так: а ведь другого способа ввести в политику новых людей у меня просто и не было!
Однако с Черномырдиным – особый, возможно, самый трудный для меня случай. Виктор Степанович много раз спасал, выручал меня. Но предаваться жалости сейчас... не имею морального права. Передать власть я обязан в другие руки. В чьи? Пока еще не знаю. Думаю.
...
Если бы я действительно верил в то, что Черномырдин сможет стать будущим президентом, провести болезненные и непопулярные реформы в социальной сфере, добиться экономического   прорыва, я бы обязательно отдал в его руки часть президентских полномочий, изо всех сил помогал ему готовиться к выборам. Но я видел, что Черномырдин выборы не выиграет. Сказываются политический опыт вечных компромиссов, шаблоны осторожного  управления, усталость людей от привычных лиц в политике.

... К отставке Черномырдина я готовился исподволь, тщательно. Искал кандидатуру нового премьера. Под разными предлогами (как правило, обсуждение какой-то конкретной  проблемы)  в  течение трех месяцев встречался с теми сильными фигурами, которые могли бы придать новый импульс реформам – просто по своей человеческой энергии, менталитету.
За рамки этого процесса я заранее вывел знакомые лица известных политиков: Явлинского, Лужкова. Мне не хотелось, чтобы на место Черномырдина приходил человек с грузом долгов и обязательств перед своей партией или перед "своей" частью политической элиты. Я хотел найти премьера, свободного от групповщины, от прежней своей политической логики. Значит, премьер будет, как сейчас говорят, "техническим", или, точнее, технократическим. Чистый управленец, экономист. Кто же у меня на примете?
...В правительстве есть два очень сильных хозяйственника.
Николай Аксененко, министр  путей сообщения...
Владимир Булгак. Его работа – связь...
Но вот какое сомнение по поводу этих фигур. Не станут ли "крепкие хозяйственники", работая на  месте председателя правительства, лоббировать лишь свою отрасль и зажимать остальные?...
Яркий круг настольной лампы. В кабинете темно. Уже довольно поздно. Все спят. А я никак не могу принять окончательное решение. Беру ручку и вычеркиваю две фамилии – Аксененко и Булгака.
Кто же из претендентов остался?
Сергей Дубинин, председатель Центробанка... сложилось впечатление, что у Дубинина во время кризисных ситуаций проявляется излишняя вспыльчивость, нет устойчивости в характере...
Андрей Николаев, бывший начальник Федеральной пограничной службы. Из породы генералов-интеллигентов. Но есть тот же грех и у Николаева – излишняя вспыльчивость в характере...
Борис Федоров. У него вроде есть все: опыт, знания, твердость, решительность. С другой стороны, все экономисты гайдаровского призыва (а Федоров еще при Гайдаре успел поработать) слишком политизированы и амбициозны. Один из них, Чубайс, только что ушел из правительства. Нет, в этом решении не будет логики. Не будет и новизны. Опять перебор старых фигур, не хочу.
Остается Сергей Кириенко. Я шел к его кандидатуре методом исключения. Но теперь ясно вижу: не зря он с самого начала казался мне наиболее перспективным. Это будет неожиданное назначение.
...
8 утра. Встреча с Черномырдиным.
Расставание было очень тяжелым. Узнав об отставке, Виктор Степанович совсем расстроился... Сказал, что двухтысячный год не за горами, что поручаю ему сосредоточиться на будущих выборах. Надо уже сейчас начинать работать. Черномырдин растерялся еще больше. Видно было, что морально не готов к отставке. Лицо отражало смесь гнева и подавленности.
Верный, порядочный, честный, умный Виктор Степанович.
Но – не президент 2000 года.
...
Я вспоминаю то психологическое состояние, в котором находился Сергей Кириенко в летние месяцы 1998 года. Он пытался выглядеть снисходительно-спокойным. Старался дистанцироваться от прежней либерально-экономической команды Чубайса, Гайдара. В любой другой ситуации эта тактика была бы, наверное, единственно правильной. Для начала премьеру нужно было избавиться от своих комплексов, обрести привычку к власти... Ему необходима была поддержка со стороны крупных банкиров, финансовой элиты. Но и с этой стороны премьер оказался как бы жестко отрезан: ему попросту не доверяли.
...
24 августа, понедельник. Утром я приехал в Кремль и записал телевизионное обращение.
Вот что в нем было сказано:
"...В этих условиях главный приоритет – не допустить отката назад. Обеспечить стабильность.  Сегодня нужны те, кого принято называть "тяжеловесами". Я считаю, что необходимы опыт и "вес" Черномырдина. За этим предложением стоит еще одно важное соображение: обеспечить преемственность власти в 2000 году. Главные достоинства Виктора Черномырдина – порядочность, честность, основательность.  Думаю, эти качества будут решающим аргументом на президентских выборах. Его не испортили ни власть, ни отставка..."
...
Возвратить Черномырдина в правительство – означало признать свое моральное поражение, свой проигрыш. Ведь совсем недавно, пять месяцев назад, я отправил его в отставку. Я по-прежнему считал, что при всех неоспоримых достоинствах Виктор Степанович – совсем не тот человек, который должен возглавлять российское правительство и идти на выборы 2000 года в качестве основного демократического кандидата.
...
Я спросил Валентина, как сложился разговор с Кириенко... "Кого он предложил взамен?" – спросил я. "Строева", – немного запнувшись, ответил Юмашев. Это означало, что ревность к Черномырдину Кириенко пересилить в себе не смог. Его предложение было нереальным: Строев, человек старой закалки, бывший член Политбюро, в качестве премьера меня уж совсем не устраивал.
...
Сторонниками Лужкова быстро стали: секретарь Совета безопасности Андрей Кокошин, заместители главы администрации Сергей Ястржембский и Евгений Савостьянов. Ко мне на дачу приехали Юмашев, Ястржембский и Кокошин. Я попросил их как можно более тщательно изложить обе позиции.
"Лужков всегда был за президента. На всех этапах своего пути, при всех сложных ситуациях, – сказал Сергей Ястржембский. – Говорят, что сейчас он против вас. По-моему, это наговор.Я лично  разговаривал с Юрием Михайловичем. Он просил передать, что Ельцин для него – святое понятие. Но дело не только в этом. Лужков – реальный кандидат в президенты. Он крепкий хозяйственник, он быстро выстроит нормальную властную вертикаль. Это надежный человек, который продолжит в стране и экономические, и демократические реформы. Нельзя дать коммунистам шанс раскачать ситуацию, пользуясь кризисом".
Примерно ту же самую позицию изложил и Кокошин.
Я посмотрел на Юмашева: "Ваши аргументы, Валентин Борисович". – "Сегодня кандидат в премьеры должен быть объединяющей, примиряющей фигурой. Лужков же рвется к власти, со своим грубым напором, не брезгуя никаким скандалом. Кроме того, если Лужков станет премьером, неужели он удержится от попыток захвата власти до выборов 2000 года? Конечно, нет. Это может окончательно дестабилизировать обстановку в стране".
...
Положение продолжало оставаться критическим.
Я сделал последние шаги. Во-первых, продолжал давить на Думу изо всех сил. Ситуация еще находилась в достаточно подвешенном состоянии. Несмотря на провал с двумя первыми турами голосования, можно было надеяться на внезапный перелом, и я использовал все имеющиеся средства.
...
Тем временем я решил встретиться с Юрием Маслюковым, бывшим председателем Госплана, еще одним кандидатом от коммунистов. Его срочно привез ко мне Юмашев, буквально вытащил из отпуска... После первого голосования по Черномырдину Юмашев вновь провел несколько встреч с Примаковым... Юмашев продолжал уговаривать Примакова, не теряя времени, не теряя ни одной минуты до приезда двух других кандидатов... Юмашев понял, что это последний шанс. – "Кто будет управлять страной, кто окажется у власти? Лужков? Вы этого хотите?" – "Нет". – "Я могу сказать президенту, что вы согласны?" Примаков молчал. "Я могу?" – повторил Валентин. Примаков молчал. Юмашев влетел в мой кабинет буквально за  несколько минут до того, как туда вошли все трое кандидатов в премьеры...
...
Уволенные офицеры ФСБ не только поставляли Примакову компромат, но и постоянно шли к премьер-министру жаловаться на Путина. Евгений Максимович продолжал по инерции относиться к директору ФСБ как патриарх спецслужб, как старший и более опытный товарищ, говоря просто, как начальник. Путин же относился к Примакову с почтением, не позволяя себе выходить за рамки, обозначенные возрастом и положением, но при этом держался твердо.
Недоразумения тем не менее случались.
Так, например, бывшие генералы ФСБ, отправленные в отставку Путиным, умудрились внушить Примакову, что за ним и членами его семьи... ведется слежка... Путин настаивал на формальном следствии. Евгений Максимович пошел на попятный. Но абсурдное обвинение по-прежнему считал вполне реальным...
...Такая же история была с так называемой чисткой ФСБ. Примакову, очевидно, донесли, что новый руководитель ФСБ расправляется со старыми кадрами. Он не раз и не два говорил мне, что Путин убирает опытных чекистов, привел в руководство комитета сплошь зеленых и неопытных питерцев. Наконец я потребовал разобраться с этим вопросом...
После той  памятной  встречи Евгений Максимович несколько смягчил свое отношение к ФСБ...
...
Евгений Максимович, вольно или невольно, помогал мне в достижении главной политической цели – спокойно довести страну до 2000 года, до выборов. Затем, как я тогда думал, мы вместе найдем молодого сильного политика и передадим ему политическую эстафету. Дадим ему стартовую площадку, поможем раскрыть свой потенциал. И тем самым поможем выиграть выборы.
...
В среду, 4 ноября, отставной генерал Альберт Макашов на митинге возле телецентра "Останкино"  пообещал "захватить с собой на тот свет десяток жидов". Это стало прологом для всех дальнейших событий. Вечером того же дня все нормальные депутаты в Думе потребовали осудить Макашова за антисемитизм. Долго судили-рядили, подготовили очень мягкое, почти нежное постановление "О недопустимости действий и высказываний, осложняющих межнациональные отношения в РФ". Но и его не приняли...

Но наша грозная Генеральная прокуратура почему-то сразу растерялась...

Депутат-коммунист Виктор Илюхин заявил, что в окружении президента слишком много "лиц еврейской национальности", и предложил подготовить по этому поводу... постановление Госдумы. В России появился целый регион – Краснодарский край, – где ругать "жидов" и "сионистов" стало просто модно, и занимались этим все подряд – от представителей правых партий до ярых коммунистов, от руководителей местных администраций до губернатора, широкую дорогу всем этим высказываниям давало и краснодарское телевидение. Секретарь Московского горкома КПРФ Куваев сказал: пусть Макашов сказал слова неправильные, "но мы с ним солидарны". Геннадий Зюганов стоял на митингах плечом к плечу с Макашовым. А тот как заведенный на всех своих встречах, во всех поездках по стране повторял и повторял: "Еврейский заговор... еврейский заговор..."

И все никак не мог остановиться. Уже в конце февраля в Новочеркасске, выступая перед казаками, генерал заявил: "Все, что делается во благо народа, все законно. Народ всегда прав. Мы будем антисемитами и должны победить"...
...официальной реакции властей, кроме моего заявления, практически на тот момент не существовало. Министерство юстиции не нашло правовой базы для запрета КПРФ как партии, чьи действия противоречат Конституции. Дело Макашова замяли в прокуратуре. Примаков передоверил выразить официальную точку зрения правительства скромному Министерству по делам национальностей. Сам же высказался против запрета компартии: "Я отношусь к этому резко отрицательно".
Той же осенью, 20 ноября, в Петербурге произошла трагедия – убийство Галины Васильевны Старовойтовой...
Призывы расправиться с окружением Ельцина звучали все более и более отчетливо. Середина декабря. Заседание думской комиссии по импичменту. На повестке дня пятый пункт: "Геноцид русского народа". Снова звучат слова о "еврейском заговоре", о предательстве интересов России, о влиянии западных спецслужб на Ельцина. Докладчик – депутат Виктор Илюхин. Генпрокуратура отказывается давать правовую оценку высказываниям Илюхина.
В последних числах ноября ко мне приехал Валентин Юмашев и спросил, как я отношусь к такой идее: "Я ухожу в отставку, Борис Николаевич, а вместо меня приходит Бордюжа, оставаясь при этом секретарем Совета безопасности".
...
Уже тогда я почувствовал, как растет в обществе потребность в каком-то новом качестве государства, в некоем стальном стержне, который укрепит всю политическую конструкцию власти. Потребность в интеллигентном, демократичном, по-новому думающем, но и по-военному твердом человеке. Через год такой человек действительно появился – я, конечно, говорю о Путине. Но это – через год. А пока... я с огромным сожалением согласился на отставку Юмашева.
...Уже примерно через месяц я вызвал Юмашева и сказал: "Валентин, а вы уверены, что нет ошибки? Что-то я не чувствую Бордюжу"...
Единственным, с кем Бордюже было комфортно, оказался Евгений Максимович Примаков. Его способ мыслить, его манеру окружать себя обстановкой сверхсекретности Николай Николаевич принял безоговорочно. И когда наши отношения с премьером осложнились, он все-таки не выдержал...
...Между тем шансы Примакова на президентское кресло стали постепенно расти. Первыми об этом заговорили думские коммунисты...
Я смотрел на тех, кто был рядом с Примаковым, кто был к нему близок. Степашин? Министр иностранных дел Иванов? Кто?
...
...в 1996 году, в момент выборов питерского губернатора, над городом были разбросаны с самолета листовки: "Анатолий Собчак проходит по двум уголовным делам". Действительно, Собчак проходил по двум делам, но только как свидетель. Конечно, не все в его окружении было чисто...
Тем, кто заступался за Собчака – Чубайсу, Юмашеву, Немцову, – я повторял одно и то же: "Если подозрение есть, нужно расследовать и доказывать, виновен человек или нет"...
Юмашев еще раз встретился в Кремле со Скуратовым, затем с министром внутренних дел Куликовым, сказал им, что в действиях милиции и прокуратуры видит политический заказ, а не желание докопаться до истины. Они по очереди отправлялись ко мне, просили оградить их от вмешательства администрации. Я вновь гарантировал им, что никакого вмешательства нет и не будет...
...прокуратура на днях выдала ордер на его арест. Все это было уже похоже на травлю.
В ситуацию с Собчаком вмешался и руководитель ФСБ.
Путин лучше чем кто бы то ни было понимал всю несправедливость происходящего в отношении своего бывшего шефа и политического учителя. Он немедленно выехал в Петербург. Встретился с бригадой врачей, в частности с теперешним министром здравоохранения Шевченко, сказал о том, что попытается вывезти больного Собчака за границу. Благодаря ноябрьским праздникам обстановка в городе была спокойная. Используя свои связи в Петербурге, Путин договорился с частной авиакомпанией и на самолете вывез Собчака в Финляндию. И уже оттуда Анатолий Александрович перебрался в Париж...
Позже, узнав о поступке  Путина, я испытал чувство глубокого уважения и благодарности к этому человеку.
...
Всей этой истории можно было бы и не придавать никакого значения. Да и намерения Евгения  Максимовича, вполне возможно, были искренними. Но случай дал мне повод задуматься совсем о другом: о том, как плавно могут быть размыты основы Конституции, какой тихой может быть реформа власти – от президентской республики к парламентской.
...
...когда я понял, что настала пора менять руководителя администрации, другой кандидатуры, кроме Волошина, у меня не было. Правда, перед подписанием указа я позвал к себе Чубайса и Юмашева. Два бывших шефа моей администрации. Прекрасно знают эту работу, чувствуют, какими качествами должен обладать человек на таком месте. Спросил, что они думают о Волошине. Оба твердо поддержали мой вариант.
...
При всей своей честности, порядочности, даже верности президенту Примаков категорически не мог быть тем премьером, который будет бороться за президентство в 2000 году. В этой роли России нужен был, по моей оценке, человек совсем другого склада ума, другого поколения, другой ментальности.
...
Однако было тогда и раздражение от накопившегося чувства неопределенности. Это чувство возникало по одной простой причине: я все еще не мог принять решение, кто будет следующим премьер-министром! Причем не мог принять до самого последнего дня... Обсуждать этот вопрос я практически ни с кем не мог, это должно  было быть и неожиданное, и, самое главное, максимально точное решение.
Главный парадокс заключался в том, что выбор-то я уже сделал. Это Владимир Путин, директор ФСБ. Но поставить его на должность премьер-министра я не мог. Еще рано, рано, рано...
Я очень рад, что теперь мы можем не обращать внимания на то, кто из нас по какую сторону политических баррикад. Теперь вместе радуемся за нового президента, переживаем за его первые шаги. ...А при желании можем и рыбу поудить...
...
И вот, в самом конце моей политической карьеры, – импичмент. Сколько лет шли к этому коммунисты? Почти восемь лет. Или шесть? Не знаю, с какого момента считать. Я эти бесконечные попытки меня устранить, вычеркнуть помню гораздо раньше 1991-го. Странно, что и они, и я прекрасно понимаем: это уже ничего не решает. Это спектакль.
...
Чубайс, Немцов, Кириенко, Хакамада, по сути дела, не стали еще настоящими лидерами. Технологи, менеджеры, специалисты. Нет у молодого поколения политиков общенациональной фигуры, способной сплотить целые социальные слои...
Явлинский долгое время казался мне хорошей, сильной фигурой, я думал, настанет тот момент, когда он сможет собрать вокруг себя мощное демократическое движение.
...
Очень многое зависело от того, какую кандидатуру премьер-министра внесет президент после голосования. Ведь с этого момента, по сути, начинался старт президентской кампании 2000 года.
Вариантов у меня было несколько. Точнее, всего три. И очень важно было правильно их взвесить, соотнести, распределить на будущее.
...Хотя на самом деле существовала и четвертая кандидатура. Но сейчас, в конце апреля – начале мая, я ее уже не рассматривал. Игорь Иванов, министр иностранных дел. К Иванову долго и внимательно присматривалась моя администрация, имея в  виду то обстоятельство, что он долго проработал вместе с Примаковым. С ним провели ряд  предварительных разговоров. "На президентские и парламентские выборы пойду только в тандеме с Евгением Максимовичем, – говорил Иванов. – Пусть он возглавит проправительственную партию на думских выборах. В этом случае мне будет гораздо спокойнее работать премьером"...
Итак, кто у меня в списке сейчас? Николай Аксененко, министр путей сообщения. Тоже хороший запасной игрок. Опять он в моей "премьерской картотеке". Аксененко вроде бы по всем статьям подходит. Решительный, твердый, обаятельный, знает, как с людьми говорить, прошел долгий трудовой путь, поднялся, что называется, от земли. Сильный руководитель. Однако Дума изначально относится к нему неприязненно, встретит в штыки. Это хороший вариант, чтобы заранее разозлить, раздразнить Думу. Подготовить ее к конфронтации. А потом выдать ей совсем другую кандидатуру.
Вот только какую? Степашина или Путина?
Путина или Степашина?

Министр внутренних дел и директор Федеральной службы безопасности. Оба начинали в Петербурге, оба работали с Собчаком. Оба – интеллигентные силовики. Люди нового поколения, молодые, энергичные, мыслящие. Но какая огромная разница в характерах!
Степашин слишком мягок, немножко любит позировать, любит театральные жесты. Я не уверен в том, что он будет идти до конца, если потребуется, сможет проявить ту огромную волю, огромную  решительность, которая нужна в политической борьбе. Без этих черт характера я президента  России себе не представляю.

У Путина, наоборот, воля и решительность есть. Знаю, что есть. Но интуиция подсказывает: выводить Путина на ринг политической борьбы еще преждевременно. Он должен появиться позже. Когда слишком мало времени для политического разгона – плохо. Когда слишком много – может быть еще хуже. Общество не должно за эти "ленивые" летние месяцы привыкнуть к Путину. Не должна исчезнуть его загадка, не должен пропасть фактор неожиданности, внезапности. Это так важно для выборов. Фактор ожиданий, связанных с новым сильным политиком. Чрезвычайно тяжелая ситуация. Путина ставить пока еще рано. Эту паузу нужно кем-то заполнить. Заполнить чисто технически. Что называется, для отвода глаз.
...
...после мучительных раздумий я пошел на то, чтобы растянуть этот кризис еще на несколько месяцев. То есть предложил Думе кандидатуру Степашина. Зная, что почти неминуемо буду с ним расставаться.
Идти на третье подряд политическое обострение (после отставки Примакова и голосования по импичменту) было слишком рискованно. Степашин был стопроцентно проходной кандидатурой  в Думе, во многом благодаря лояльному отношению Примакова. Да, уже внося кандидатуру Степашина, я знал, что сниму его. И это знание тяжелым грузом висело на мне.
...
Путин должен появиться неожиданно. Когда наши политические оппоненты проявятся до конца.  Когда в разгаре будет настоящая предвыборная борьба. Когда его решительный характер и жесткость пригодятся в полной мере.
...Но не только этот политический анализ останавливал меня от последнего, откровенного разговора с Путиным, который продолжал руководить Советом безопасности и ФСБ, ведать не ведая о моих планах.
Мне его было и по-человечески жалко. Я собирался предложить ему не просто "повышение по службе". Я хотел передать ему шапку Мономаха. Передать ему свое политическое завещание: через победу на выборах, через нелюбимую им публичную политику во что бы то ни стало удержать в стране демократические свободы, нормальную рыночную экономику.

Андрей Илларионов

Livejournal

! Орфография и стилистика автора сохранены