Юдофобский выпад вице-спикера Думы П. Толстого сотряс представительное пространство российской элиты, причем в ее различных инкарнациях. Такой накал страстей не прогнозировался даже скептиками из среды несистемных либералов, в том числе и мною. Между тем моя точка зрения на проблему весьма специфична, выламываясь из общепринятых этических норм. Возможно, оттого начну издалека.

В Израиле, где я обретаюсь последние четверть века, в русскоязычной периодике девяностых время от времени мелькали статьи под общим подзаголовком "Евреи, нацелившиеся в Германию из стран СНГ, опомнитесь!", но дискурс, тем не менее, не формируя. Да и понятно почему. Естественная эмпатия подсказывала: сколько бы сомнительным с позиций исторической памяти не казался такой шаг, он все же сулит постсоветскому еврейству большую предсказуемость судеб, нежели выбор держаться за свои географические корни в объятом смутой и варваризирующемся СНГ.

Тут напрашивается пример, который, на мой взгляд, иллюстративен для обозначения того, насколько сложна проблема национальной идентификации в преломлении с императивами жизни. Так вот, мой коллега, репатриант из Советской Литвы, некогда поведал мне, как его отец, кровельщик по профессии, спас своего сына-подростка, сводного брата коллеги, при селекции в одном из нацистских концентрационных лагерей – упросил эсэсовца проверить ладони чада, ранее помогавшего ему в ремесле. Нацист согласился и, увидев шрамы, перенаправил брата в контингент рабсилы (что в прямом, что в переносном), притом что жена отца, мать ребенка, проследовала дальше, до леденящей душу конечной.

Семейный подряд кровельщиков пережил ужасы концлагеря и, по освобождении, вернулся в Каунас. Старший брат часто болел и к падению железного занавеса был уже инвалидом, балансирующим между жизнью и смертью. Кто-то из врачей ему посоветовал: хочешь продлить свои дни, езжай в Израиль, но лучше, если успеешь, в Германию.

Успел. Как со скорым переездом, так и с операцией – в стране, казалось бы, служившей для него символом смерти и по велению которой мать одним движением пальца была обращена в пепел. Между тем дважды "интернированный" – нацистами и превратностями судьбы – через год-второй в Германии скончался. На мой вопрос, не спорен ли переезд брата в Германию в нравственном разрешении, коллега, потупившись, ответил: "Он всего лишь хотел выжить, не суди…"

Начиная с 1987 г. порядка двух миллионов советских и постсоветских евреев переместились в Израиль, США, Германию, ряд других стран, вследствие чего пестрая, территориально раскиданная община умалилась на три четверти.

Израиль, где функционирует программа материального поощрения репатриации, принял половину этой величины – миллион экс-совков еврейских кровей. Тот поток поначалу именовали "колбасным", далеким от ценностей сионизма, но со временем все как-то утрамбовалось, позволив с теми или иными оговорками заключить: русскоговорящие репатрианты, пройдя извилистый путь интеграции, в конце концов, оказались ДОМА.

Здесь важно отметить, что столь внушительный приток репатриантов в Израиль наблюдался только из мусульманских стран, пребывавших в полуфеодальной стадии развития и, по известным причинам, воспринимавших еврейское государство своим заклятым врагом. Стало быть, отмеченная параллель – весьма убедительное обоснование того (при всей приблизительности аналогий), что постсоветское пространство в не меньшей мере токсично для евреев, чем мир ислама. То есть двухмиллионный контингент переселенцев-евреев нельзя списать ни на крах СССР, ни на Чернобыль, ни на государственный или бытовой антисемитизм, ни на манящие дарами берега, ни на национальную мотивацию, притом что каждый из упомянутых факторов – мощный эмиграционный реагент.

На мой взгляд, в основе основ исхода – физиологическая несовместимость евреев с пространством, некогда занимаемым царской империей, как показала эволюция, архаичным, не реформируемым, более того, враждебным общечеловеческим нормам.

Да, антисемитизм, как и любая фобия по этническому признаку – чума для национальной идентификации, но в противодействии которой давно возникли противовесы – те или иные острова экстерриториальности. С чем не выходит тягаться, так это с кондовым варварством, не только не цивилизуемым, но и усугубляющимся в постсоветском мире – черной дыры современного порядка вещей.

И, кроме как убраться из этого вольера, спасая национальный генотип, никакого другого рецепта для евреев не вырисовывается – чем, собственно, почти весь массив постсоветского еврейства и воспользовался.

Тем самым мне не совсем понятны ламентации еврейской интеллектуальной элиты России по поводу антисемитского демарша Толстого.

Идиотская по смыслу и сути реплика Толстого – жалкий ошметок разложения, во что сподобился организм российской нации, и на фоне тотального шельмования инакомыслия в путинской России – рядовой, малопримечательный эпизод.

Куда лучше, если бы еврейские интеллектуалы и политики по утрам всматривались в свои лица, соотнося свою экзотическую, но одухотворенную внешность с люмпенским форматом сечиных, мамонтовых, толстых, замкнувших исторически обусловленный цикл – трансформации России в республику разбоя. И озадачились, наконец: что я здесь делаю? какого лешего (проханова) мне здесь надо?

Как итог – для многих юрских и белковских – перестать жонглировать еврейской компонентой и определиться: с кем я – со своим народом или с народом железняков-захаровых, махровых ксенофобов и человеконенавистников? Ибо пренебрежение отмеченной дилеммой – это, как кем-то блестяще замечено, скатывание в эпоху юденратов, куда российских евреев зазывают кобзоны-лазары, продавшие за бабло свою национальную честь.

Понятное дело, моя реплика грешит патетикой и схематизмом; в ее прологе не зря приведен пример столь двойственного, но все же объяснимого с грехом пополам выбора. Никуда не деться от неотъемлемых, диктующих экзистенцию обременений: смешанные семьи у многих российских евреев, проседание общественного статуса, реши кто-либо из них примерить робу эмигранта, апатия и боязнь перемен, присущие тем или иным индивидам. Но, увы, кроме как сменить свои географические координаты – российским евреям мне предложить нечего. Никакие миллиарды Ходорковского не окупят его десять лет зоны, все шире охватывающей ополоумевшею Россию, для которой позывной наемника с нечищеным стволом – и есть ее имя, как и ее пресловутая духовность.

Хаим Калин

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter