Я не люблю злорадствовать.
Вернее как: люблю, но когда это злорадство не просто так, а на 100% в тему.

Я не злорадствовал, когда многие коллеги по демократической тусовке радовались падению рубля, потому что понимал, что это ударит по простым гражданам, не злорадствовал, когда падал очередной военный самолет или вертолет, потому что гибли люди.

Но теперь, когда они сжигают еду, давят гусей и творят какой- то очередной нереальный сюр, я сижу и злорадствую:
- А что происходит-то? Зачем они еду сжигают? Они что ТАМ, совсем упоролись?
- А что дальше-то будет, евро растет, жратва дорожает?
- А мы в этом году в отпуск не поехали. А дальше ведь только хуже будет?

Ну наконец-то! За последние 2 недели до народа стало потихонечку доходить! Все вопросы, которые я написал выше, задали мне люди, которые еще полгода назад были уверены, что в стране ничего не происходит.
Соседи, приятели со школы, даже коллега, который был уверен в абсолютной стабильности в государстве и своем кармане, спросил меня: "Лев, а когда вы уже этих охреневших смените?"

И это всего лишь за 2 недели. Я не сторонник теорий типа "Путину недолго осталось" или "Ну все. Режим падет в ближайшие пару месяцев", но впервые с декабря 11 и мая 12 годов, я почувствовал реальное напряжение в воздухе. Причем напряжение не в среде хипстоты и интеллигенции, которые всегда были более пассионарны, а в среде офисного планктона и рабочего класса – классического путинского электората.

И теперь я сижу злорадствую в духе "Ой, неужели доперло до вас?"

Есть пять стадий принятия неизбежного: Отрицание – Гнев - Торг - Депрессия – Принятие.

В данной ситуации, надеюсь, что цепочка будет выстроена в другой последовательности: Отрицание – Торг - Принятие- Депрессия – Гнев .

Так вот злорадствовать я буду до тех, пор пока стадия людей "Ой. А что происходит" (Принятие-Депрессия) не перейдет в стадию "Ой. А надо что-то самим делать, так жить нельзя" (Гнев). Вот тогда перестану злорадствовать, и мы начнем объяснять населению, что и кому надо делать.

Лев Дмитриев

Facebook

! Орфография и стилистика автора сохранены