Два события, случившиеся почти одновременно: вынесение смертного приговора бостонскому террористу Джохару Царнаеву и предложение группы депутатов российской Госдумы ввести ряд ограничений на производство абортов – вызвали относительно оживлённую реакцию со стороны части российской "либеральной общественности". Вердикт американских присяжных многие прокомментировали в стиле "Царнаев, разумеется, негодяй, но смертная казнь – это варварство, от которого цивилизованному обществу давно пора отказаться", инициатива же российских депутатов вызвала однозначное осуждение как "посягательство на права женщин".
Разумеется, у свободного человека есть право иметь какое угодно мнение по любому вопросу. Можно быть противником смертной казни, можно быть сторонником абортов, но меня всегда поражало то, что носителями этих двух мнений являются, зачастую, одни и те же люди. Как можно одновременно отстаивать право на жизнь человека, чья причастность к совершению преступления, поражающего своей бессмысленной жестокостью, доказана в ходе открытого состязательного процесса в суде присяжных, и в то же самое время не признавать этого права за человеческим существом, единственная вина которого состоит в том, что его рождение не входит в планы его матери?!
Защитники "права" на аборт возразят, что плод в утробе матери ещё не является человеком. Непонятно только, на основании чего они делают подобный вывод. Разумеется, плод ещё не обладает сознанием, но, строго говоря, не обладает им ещё и новорождённый ребёнок, тем не менее, мало кто осмелится утверждать, что новорождённый не является человеком. Нам скажут, что плод не способен к самостоятельному существованию вне организма матери. Это правда, но и после рождения ребёнок ещё долгое время не способен выжить без постоянной помощи и заботы со стороны взрослых. Иными словами, любой рациональный аргумент в обоснование того, что плод будто бы не является человеком, в равной мере может быть применён и к новорождённому. То есть, будучи логически последовательны, мы обязаны либо признать плод человеком и, соответственно, аборт – убийством, либо признать допустимым убийство младенцев, как это было, например, в древней Спарте.
Если кто-то думает, что я сгущаю краски, доводя ситуацию до абсурда, то он глубоко заблуждается. Два года тому назад в Соединённых Штатах был приговорён к пожизненному заключению Кермит Госнелл – врач, делавший женщинам аборты на поздних стадиях беременности. На столь поздних, что иногда в процессе этих абортов на свет появлялись живые дети, по всем медицинским критериям являвшиеся жизнеспособными. В таких случаях добрый доктор Госнелл просто убивал этих младенцев. Суд признал его виновным в убийстве трёх человек (возможно, в действительности жертв было больше – речь идёт только о детях, убийство которых удалось доказать в суде). При этом в леволиберальных кругах США нашлись те, кто выступил с осуждением приговора Госнеллу.
Ещё один факт из недавней истории. В начале "нулевых" в законодательное собрание американского штата Иллинойс был внесён законопроект, суть которого сводилась к следующему: в случае, если в процессе аборта рождается живой ребёнок, такой ребёнок пользуется полной правовой защитой, а врач обязан предпринять все необходимые действия для спасения его жизни (речь здесь, опять же, идёт о "поздних" абортах, которые во многих странах просто запрещены, либо же разрешены лишь в исключительных обстоятельствах, например, если возникает угроза жизни матери). Этот законопроект был провален стараниями одного молодого и амбициозного либерального политика, возглавлявшего на тот момент Комитет по здравоохранению Сената штата Иллинойс. Звали этого политика Барак Хуссейн Обама.
Таким образом, отказывая ещё не родившемуся ребёнку в признании его человеком и в защите его права на жизнь, общество пересекает очень опасную линию и рискует открыть ящик Пандоры: завтра этого же права могут быть лишены младенцы, послезавтра – немощные старики, душевнобольные, инвалиды и другие – все те, кого это самое общество может счесть "не вполне людьми". Если кто-то снова полагает, что я преувеличиваю, то осмелюсь напомнить, что в настоящее время во многих странах уже идут дебаты о допустимости эвтаназии в отношении людей, находящихся в глубокой коме и, следовательно, не способных выразить свою волю. Этические проблемы, связанные с границами права на жизнь, представляют собой тот случай, когда лучше эти границы чрезмерно расширить, нежели чрезмерно сузить. В противном случае цена может быть ужасающей.
Сторонники абортов, отрицая право плода на жизнь, противопоставляют ему право женщины распоряжаться своим телом. Однако при этом они совершают подмену понятий: плод, хоть и находится в теле женщины, не является частью её тела, а представляет собой другой человеческий организм! В пользу данной позиции говорит и тот факт, что зародыш, даже на самой ранней стадии своего развития, когда он состоит всего лишь из одной клетки, уже обладает собственным уникальным набором генов, который отличается от уникального набора генов его матери – генетически это уже другое человеческое существо. Важно отметить, что это существо появляется в организме женщины не само собой, а в результате определённых действий его родителей. Совершая эти действия, люди, разумеется, не всегда ставят своей целью зачатие ребёнка, но они не могут не понимать, что подобный результат возможен, а значит, своими действиями принимают на себя определённую ответственность перед своим возможным будущим ребёнком (считаю нужным обратить особое внимание читателя на то, что ответственность эту несут оба родителя, а не только мать).
Иными словами, спор между противниками и сторонниками абортов – это спор о том, какое право важнее: право ребёнка на жизнь или право взрослых на беззаботный секс без какой-либо ответственности за его последствия. Ничего не имею против секса, вовсе даже наоборот, но ставить удовольствие выше жизни ребёнка – безнравственно.
Выступая против абортов в принципе, не могу в заключение не сказать несколько критических слов о мотивах российских депутатов, инициировавших законопроект об ограничении абортов. Если на Западе, где вокруг этой проблемы тоже ломается много копий, подавляющее большинство противников абортов выступает именно с позиции права ещё не родившегося ребёнка на жизнь, то российские депутаты, обосновывая свою инициативу, ссылаются, прежде всего, на необходимость улучшения демографической ситуации в стране. Тем самым очень ярко проявляет себя природа нынешнего российского режима. Жизнь одного отдельно взятого человека не важна для этой власти, население страны рассматривается ею исключительно как ресурс, позволяющий решать те или иные задачи (наполнять бюджет, укомплектовывать армию, формируемую на основе всеобщей воинской повинности и т. п.), уменьшение количества этого ресурса рассматривается как проблема, которую надо как-то решать: раздавая "материнский капитал", запрещая аборты, или каким-то иными средствами.
Подобная позиция властей напрочь опровергает широко распространённое среди либеральных оппонентов режима представление о нём как о "консервативном". Консерваторы – это, прежде всего, индивидуалисты, для которых личность, обладающая одновременно как индивидуальной свободой, так и индивидуальной ответственностью (в контексте разговора об абортах – это ответственность родителей перед ребёнком), является высшим приоритетом. Путинский же режим, относящийся к людям как к ресурсу и вытащивший из советского чулана пропахший нафталином лозунг "раньше думай о Родине, а потом – о себе", не имеет с консерватизмом ничего общего.
